Теория Laissez-Fair (невмешательства государства в экономику) еще жива. Из многих дискуссий я вынес то, что концепция свободного рынка превратилась в фетиш для многих. В результате бездумного почитания свободного рынка акценты оказываются смещенными, а многие выводы и идеи имеют мало общего с реальностью. Одним из примеров смещения акцентов, на мой взгляд, является непонимание, что именно конкуренция способствует развитию общества, она должна быть главной целью, а не сам по себе свободный рынок.
Идея свободного рынка происходит из теории Адама Смита и стоит на концепции Невидимой Руки. И тут примечательно то, что сам Адам Смит навряд ли бы стал сторонником Laissez-Fair. Ниже приведены отрывки, раскрывающие эту тему, из книги "Seven bad ideas" Jeff Madrick
Поскольку я изучал экономикс, а затем исследовал влияние Невидимой Руки, суть идеи стала для меня яснее. Экономические идеи оказывали огромное влияние на экономические условия — и наоборот. За последние тридцать пять лет идеи в центре ортодоксальной экономики нанесли ущерб и заложили основу для финансового кризиса 2008 года и последовавшей Великой рецессии. Невидимая рука, хоть и заманчива, весьма неоднозначна — она хороша, но и наносит вред.
Красивая идея может быть описана как что-то, что объясняет многое просто. Такие идеи часто проще, чем предыдущие объяснения феномена. Но они могут стать песней сирен, и на протяжении всей истории много раз подобные идеи признавались неправильными: вера Аристотеля, что тяжелые предметы падают быстрее на землю; когда-то доминирующая идея, что вены и артерии - это отдельные кровеносные системы; понятие, которое казалось неоспоримым для образованных людей в свое время, что земля является центром Вселенной.
Идея Коперника, что солнце, а не земля, является центром Солнечной системы, является классическим примером красивой идеи. Она элегантна и проста, и самое главное, в конечном счете, правильная. Но требовалось некоторое время сломать оковы более старой, ошибочной красивой идеи. От таких однажды принятых идей сложно избавиться. Они становятся частью нас и тем, каким образом мы думаем.
Сами по себе физические наблюдения не проложили путь к идее Коперника, которой потребовалось некоторое время получить признание. Есть также культурные и философские изменения, которые открыли пути к подобному образу мышления. Наше ощущение нашей уникальности как вида, возможно, уже сокращалось в культуре и интеллектуально до того, как астрономическая теория Коперника сформировалась, что сделало возможным принять радикальную идею, что земля не является центром всего. История это скорее круг, чем линия - обратная связь, а не просто причина и следствие. Я бы сказал, что экономисты слишком часто упускают это из виду. Честные экономисты легко признают свои упрощения; запутавшиеся экономисты принимают их всерьез.
Красивая идея Невидимой Руки восхищала экономистов, также как многих политических мыслителей, более двух веков. Но это не идея с мощью, скажем, открытия Коперника. Это больше свободная метафора о том, как рынок может работать, чем нерушимый закон. Невидимая Рука, как полагают экономисты, демонстрирует, что рынки, где товары и услуги свободно обмениваются, ведут к наибольшей выгоде для покупателей и продавцов подобно тому, как конкретные прямые инвестиции, где они наиболее полезны, увеличивают скорость, с которой экономика может расти. Все это происходит без какого-либо внешнего вмешательства правительства.
Ортодоксальные экономисты сделали Невидимую Руку основой их работы. Они нехотя соглашаются, что иногда вмешательство государства в рынок необходимо. Обычно, однако, усилия правительства рассматриваются как вредные. Самое необычное, многие экономисты утверждают, что просто поскольку рынок для кукурузных хлопьев является саморегулирующимся, это верно и для экономики в целом. Спрос и предложение автоматически подстраиваются к «общему равновесию», которое удовлетворяет как можно больше людей. Во время рецессии цены, заработная плата и процентные ставки упадут. Будут востребованы больше товаров, и производство будет расти снова. Чрезмерно быстрый рост приведет к росту цен, что снижает спрос, и, возможно, создаст экономический спад, который будет длиться до тех пор, пока экономика не перенастроится. Рецессия будет носить лишь временный характер, как и чрезмерный рост.
В отличие от Коперниковской революции, тем не менее, Невидимая Рука - это предположение, а не закон на научной основе. Его очевидные ограничения не помешали его сильному влиянию. Шарм Невидимой Руки в её элегантности. Глубокая слабость в том, что она не является полной моделью рынков, как многие экономисты утверждают. Лежащие в ее основе предположения, что люди имеют материальные предпочтения, которые не меняются, что они являются лицами, принимающими рационально решения, и что у них есть вся информация о ценах и продуктах, которые им нужны - является крайностью. Таким образом, Невидимая Рука - это ограниченное предложение, элегантное, но не четкое.
Она особенно завлекает теоретиков в Laissez-Faire модель управления, согласно которой государственное вмешательство должно быть сведено к минимуму. Действительно, свободный рынок, а не правительство, воспринимается как доминирующий организационный механизм общества.
Смит использовал термин «Невидимая Рука» только один раз в «Богатстве народов» и только один раз в своей более ранней работе «Теория нравственных чувств». Историк Эмма Ротшильд, в своей книге о Смите и маркизе де Кондорсе, двух выдающихся ученых эпохи Просвещения, утверждает, что Смит был более ироничен, чем серьезен, о Невидимой Руке, всегда допускал активную роль государства в создании норм и правил общества и полностью осознавал необходимость сострадания и общественной жизни, что он обрисовал довольно красиво в «Теории нравственных чувств».
Но, я бы сказал, Смит воспринимал Невидимую Руку очень серьезно, также как он допускал большую роль для правительства. Он был сложным мыслителем, новатором во многих областях, и слишком много времени было потрачено на то, чтобы его многочисленные идеи соответствовали друг другу. Он мог допускать ограничения правительства в некоторых отношениях, но расширение в других. Хотя он явно упомянул Невидимую Руку только один раз в «Богатстве народов», в других местах в своем шедевре он оперировал к ней подробно.
Смит был официально философом-этиком в университете Эдинбурга, и он пришел к убеждению, что люди часто могут принимать свои собственные решения без помощи из вышестоящего органа, к основной идее Просвещения, которая в последнее время стремительно набирала признание в культуре. Рынок неуправляемый правительством очень хорошо подходят под это философское учение. Смит был полон решимости показать, что само-ориентированное поведение со стороны лиц приведет к общему благу. «между тем человек постоянно нуждается в помощи своих ближних,» - он написал, - «и тщетно будет он ожидать ее лишь от их расположения. Он скорее достигнет своей цели, если обратится к их эгоизму». А потом следует его самая цитируемая строка: «Не от благожелательности мясника, пивовара или булочника ожидаем мы получить свой обед, а от соблюдения ими своих собственных интересов. Мы обращаемся не к их гуманности, а к их эгоизму, и никогда не говорим им о наших нуждах, а об их выгодах».
Эмма Ротшильд, правильно относясь скептически к Невидимой Руке, подчеркивает её «привлекательность». Для многих, она отмечает, она «эстетически восхитительна». Ротшильд отмечает, что для нобелевского лауреата Кеннета Эрроу и его высоко оцененного соавтора Фрэнка Хана Невидимая Рука была «поэтической». Эрроу и Хан писали, что это «несомненно, самый важный вклад экономической мысли». Другой нобелевский лауреат Джеймс Тобин назвал её «одной из великих идей истории и одной из самых влиятельных». Американский консервативный философ Роберт Нозик был впечатлен тем, как она находит «общую модель или план» из кажущейся мешанины решений.
Её простая элегантность, как я уже говорил, является одной из причин её влияния. Контраргументы, как правило, сложные, но это не делает их неправильными. Несколько четких контраргументов против нравственного утверждения Смита могут быть найдены в «Заблуждение Адама», короткой книге внемейнстримного экономиста Данкана Фоули. Другие выстроили экономические системы, которые подвергают сомнению центральное утверждение, что экономика это совокупность рынков, движимых Невидимой Рукой, и больше склоняются к влиянию традиции, культуры, власти, войн, развитию права, банковской системы и других институтов. Экономический рост не может, оказывается, быть объяснен простым механизмом Невидимой Руки, однако ключевую роль он играл. Эти другие менее традиционные экономические факторы чрезвычайно важны. Фоли является частью этой традиции, как и внемейнстримный Лэнс Тейлор, чей «Реванш Мейнарда» является ответвлением, основанным на неудачах теории Смита. Невидимая Рука, однако, преимущественно перевешивает все эти повстанческие идеи на практике в экономической науке сегодня.
С такими высокими ставками, как мог я не желать понять путь, через который экономика создает богатство? Как мог я не обратить внимание на «Невидимую Руку»? Был ли какой-то набор условий и выбора, который лежит в основе процветания, набор, который могли бы сохранять и развивать? Если коротко, был ли универсальный ключ к экономическому росту? Политические решения, ход истории, научные открытия, распространение грамотности, рост скоростного транспорта — все это и многое другое влияют на рост. Но мои вузовские учебники, даже когда они включают разделы, посвященные кейнсианскому государственному стимулированию, в общем согласны с тем, что процветание - это в основном следствие Невидимой Руки — то есть, свободный рынок.
Адам Смит, возможно, по сути не был экономистом, но, на мой взгляд, он был экономическим историком своего времени. Лучше сказать, что он был экономическим социологом. Он хотел понять причины процветания, которые существовали в Шотландии и остальной части Великобритании. Ведущие теоретические новаторы пытались придать смысл тому, что они увидели как удивительный и устойчивый экономический прогресс с 1700 года. Они отмечали, насколько много становится состоятельных лиц; как росли города; как сельское хозяйство кормит все больше людей; как новые водяные мельницы и фабрики производили дешевле товары; сколько возникло новых предприятий; как каналы и со временем железнодорожные линии распространялись; и как технологии быстро развивались. Ни они, ни их величайшие последователи не создали экономических доктрин из теории; наоборот, они создали теорию из конкретных доктрин, которые они наблюдали. В отличие, скажем, от Ньютона или Эйнштейна, теории, которых предлагают предсказания на основе неизменных законов природы (в пределах определенных границ, гарантированных), экономические теории не могли ни предсказать промышленную революцию, ни сказочные богатства сегодняшних развитых стран. Джон Мейнард Кейнс был выдающимся, но в принципе обычным экономистом до разрушительной Великой Депрессии; когда факты изменились в основе, как сказал он, он вынужден был изменить свои идеи.
Адам Смит не начал «Богатство народов» с Невидимой Руки. Главной причиной увеличения богатства является производительность труда, как писал он в своей первой главе, растущее количество товаров и услуг, которое может быть произведено за час работы. Больше доходов приходилось на одного работника, а производительность увеличилась. Постоянное повышение производительности труда, накапливавшиеся годами, десятилетиями, поколениями и веками, является причиной экономических благ, которыми мы пользуемся сегодня. Это было достигнуто за счет того, что Смит называл «разделением труда».
Смит начал с булавочной фабрики, классического примера повышения производительности, простого и весьма показательного. Смит называл изготовление булавок «плевым», но наличие дешевой булавки было важным для растущей текстильной промышленности. Смит объяснил, что один человек может сделать одну булавку в день, наверное, двадцать. Но когда производители научились разделять и специализировать труд, производительность взлетела. Смит написал, что было до восемнадцати отдельных операций — «один рабочий тянет проволоку, другой выпрямляет её, третий обрезает, четвертый заостряет конец» — и через разделение труда двадцать человек со специальными навыками могли теперь делать ошеломляющие сорок восемь тысяч булавок в день. Это огромное увеличение объемов производства было достигнуто при том, что стоимость труда оставалась низкой. Это и, в двух словах, было чудом современного благосостояния. Но это была Невидимая Рука, которая направляла бизнес делать такие инвестиции, так как спрос создавал возможности; это была система наведения, так сказать.
Этот простой пример роста производительности труда является предельно ясным. Смит пошел дальше, чтобы показать, как это определяло отрасль за отраслью. Более века спустя разделение труда стало основой массового производства, использующего сложные машины, что, по большому счету, работало по тому же принципу разбиения задачи на простейшие. Генри Форд довел это до максимума, сужая многочисленные задачи, используемые при изготовлении автомобиля до такой степени, которую никто не представлял возможной.
Когда Форд начинал, автомобиль с двигателем внутреннего сгорания, как правило, стоил около 5000$. В итоге он получил цену в несколько сотен долларов и открыл способ как делать намного больше машин с небольшими изменениями по времени работы или затратам на рабочую силу. Были бесчисленные примеры подобного снижения цен в промышленной истории. К концу 1920-х годов у около трех пятых американских семей был автомобиль — по сравнению с чуть более одной пятой десятилетием ранее — и у огромного количества были стиральные машины, радиоприемники и телефоны. Рост количества телевизоров в 1950-х годах у людей был еще более взрывным, несмотря даже на то, что телевизоры были относительно дороже с учетом инфляции, чем компьютеры позже. Но даже после значительного падения ценны на персональные компьютеры в 80-х теперь они у около трех четвертей американцев.
Разделение труда было центральным принципом, но и другие факторы способствовали повышению производительности. Новые источники энергии внесли существенный вклад за счет сокращения рабочего времени: ветер и вода сперва, задолго до Адама Смита, затем уголь, нефть, и, наконец, генераторы, которые производят электричество (и, в значительно меньшей степени, ядерная энергетика), которое обеспечивает энергией все более сложные машины, которые производили больше и больше товаров, все быстрее и быстрее, с использованием все меньше и меньше труда. Еще одним важным фактором стало увеличение скорости транспортировки сырья, деталей и готовой продукции для производителей и рынков — сперва по водным путям, затем железнодорожным транспортом, и вскоре на грузовых автомобилях и огромных океанских судах. Паровой двигатель был ключом к этим событиям, но также и навигационные технологии. Расходы на транспорт были резко сокращены, что также кардинально повысило мобильность рабочей силы. Вскоре связь стала быстрее, повышая производительность. Телеграф был критически важным для американского экономического развития в середине 1800-х годов, как и телефон к концу века. Снижение цены деталей сделало возможным производить бесчисленное количество вновь изобретенных изделий на протяжении десятилетий.
Размер рынка был столь же критичен, как объем выпуска — а может и в большей степени – и обычно был игнорирован современными экономистами. Разделение труда и другие улучшения производительности могли быть достигнуты только, если рынок был достаточно большой. Смит понимал это, давая название «Разделение труда ограничивается размером рынка» для третьей главы «Богатства народов». Что хорошего было бы в том, чтобы сделать сорок восемь тысяч булавок, а не двести, если нет необходимости в них, даже если цена резко упала? Рынки должны были расшириться за пределы деревни до региона, страны и мира. Это было еще одной причиной, почему эффективный и дешевый вид транспорт были так необходимы перед ростом производительности.
Процесс, который создал стимулы для повышения производительности и направлял производство и цены, был сам движим эгоистическими интересами, утверждал Смит. Он отметил, что это всего лишь человеческая «склонность» к обмену, и что способом получить то, что он хочет, является давать другим то, чего они хотят.
Сколько производить? По какой цене продавать? Это действительно для общего блага? Следует кому-то решать? Это является процессом Невидимой Руки. «Осуществляя это производство таким образом, чтобы его продукт обладал максимальной стоимостью», - писал Адам Смит, - «он преследует лишь свою собственную выгоду, причем в этом случае, как и во многих других, он невидимой рукой направляется к цели, которая совсем и не входила в его намерения».
Факт, что Смит использовал термин «Невидимая Рука» только один раз в «Богатстве народов», как уже отмечалось, привел некоторых ученых к неправильной мысли, что она его действительно не волновала или он даже полностью не верил в это.
Однако глава, в которой он описывал её без явного упоминания — «О естественной и рыночной цене товаров» — является самой важной в книге. Прежде всего, Смит предполагал, что были «естественные» цены для каждого товара, цены, основанные неоднозначно на долгосрочных расходах на производство продукции. «Если количество товара, доставленного на рынок, не покрывает действительного спроса, - писал он, - «среди них [среди тех, кто хочет купить его] начнется сейчас же конкуренция, и рыночная цена более или менее повысится». Другими словами, по мере увеличения спроса цена повышается, пока не достигнет точки, в которой все количество произведенного потребляется. Если предложение растет, происходит обратное. Как он писал, «если количество товара, доставленного на рынок, превышает действительный спрос…некоторая часть товара должна быть продана лицам, которые согласны заплатить меньше этой суммы, и более низкая цена, даваемая ими, должна понизить цену всего товара в целом». Таким образом, больше людей смогут приобрести товар по более низкой цене.
Спрос и предложение достигают баланса на определенной цене, которая называется точкой равновесия. Если слишком много некоторого товара, или, аналогично, слишком много рабочей силы или земли, то работодатель будет сокращать рабочие места или зарплаты или землевладелец снизит цену или количество продаваемой земли соответственно до тех пор, пока заработная плата или цена не достигнут так называемого естественного уровня. Если большой спрос, работодатель будет нанимать больше работников или землевладелец подготовит больше земли для использования. Естественная цена и эффективный спрос являются неоднозначными идеями, но они являются ключевыми, если не объяснимыми, допущениями для Смита. Позже экономисты потратят много времени, пытаясь разъяснить эти идеи. Но они, по сути, приняли эти допущения без полного объяснения того, как цена и спрос определяются. Цена всегда стремится к естественному уровню, сказал Смит, так что спрос полностью удовлетворяется, а ресурсы страны используются в полном объеме. Экономисты предполагают также на сегодняшний день.
Смит признал потенциальные препятствия для идеального функционирования рынков. Производители могут попытаться скрыть рост спроса, тем самым избегая конкуренции. Отсутствие широкой информации о ценах и наличии товаров является неотъемлемой проблемой. Подобным образом любая монополия может создавать искусственный дефицит или держать цены завышенными. Пошлины, ограничивающие импорт, удерживают слишком высокими цены, чтобы удовлетворить эффективный спрос.
Смит не раскрыл полностью другие некоторые проблемы. Проще говоря, он верил, что участники рынка должны были бы знать, что они хотят и сколько они готовы платить. Исключая такие (довольно серьезные) препятствия, процесс становится автоматическим. Правительство будет только мешать с налогами, стандартами для продуктов и регулированием цен.
В своей главе о естественной и рыночной цене, таким образом, Смит дает почти полное описание Невидимой Руки. Столь принятой и очевидной является его теория, что трудно поверить, что Смит не рассматривал кривые спроса и предложения, которые изучают все студенты первого курса экономики. Альфред Маршалл, талантливый британский экономист, выработал это около века спустя.
В дополнение к только что упомянутой проблеме есть еще один серьезный пробел в объяснении того, как Невидимая Рука функционирует. Основной вопрос заключается в том, что цена сообщает покупателю и продавцу, как они могут регулировать их потребление и производство. Бесчисленные покупатели и продавцы должны общаться друг с другом, в конце концов — фактически, торговать. Это не простая задача.
Предположение Смита о том, что существует естественная цена на продукт, сомнительное, мягко говоря. Нет убедительного объяснения того, откуда эта естественная цена появляется. Смит предположил, что на товары и услуги существует цена, известная из практики и жизни, и то, что цена идет вниз и больше людей покупают новое и более дешевые предложения появляются на рынке. В этом узком наборе возможностей Невидимая Рука может распространить преимущества роста производительности и стимулировать бизнес вкладывать больше средств, расширять производственные мощности, увеличивать производство и снижать расходы на труд. Они могут также нанимать больше работников и даже повышать заработную плату.
Торговец книгами, например, может продать книгу за $19,95 и посмотреть, сколько покупателей будет, таким образом проверяя рынок. Но что если цена 14.99 $ привлечет гораздо больше покупателей, что приведет к еще большей общей прибыли? Конкурент мог бы затем продать такую же книгу еще дешевле, и так этот эксперимент, который ведет к равновесной цене, продолжался бы. Леон Вальрас, влиятельный французский экономист, который в конце 1800-х годов использовали математику, чтобы применить Невидимую Руку в качестве модели для всей экономики, не нашел ответа на то, как процесс будет работать в реальной жизни. Вальрас предполагал, что существует в масштабах всей экономики «аукционер», который собирает все цены на товары и продает их тем, кто готов платить. Это предположение о процессе, через который Невидимая Рука состыкует покупателя и продавца, не было улучшено. Как точка равновесия достигается, остается загадкой.
Эта центральная неопределенность имеет большое значение. Цены могут на самом деле быть движимы окружающими мощными силами: крупным бизнесом, сильными профсоюзами и повсеместными монополиями или, по крайней мере, олигополиями, которые могут влиять на рынок. На финансовых рынках ценами можно манипулировать через сговор или скрытую торговлю или доступ к внутренней информации. На рынках труда заработная плата может зависеть от возможности предприятия уволить работников без причины или неумолимой государственной политики, которая сдерживает рост и сохраняет уровень безработицы высоким.
Вера в Невидимую Руку позволяет экономистам свести к минимуму эти проблемы. Борьба с профсоюзами, например, оправдывается тем, что Невидимая Рука направляет бизнес и рабочую силу к справедливой заработной плате. Профсоюзные активисты полагают, что она установлена несправедливо и что работникам нужны коллективные соглашения для выравнивания условий игры. Алан Гринспен, бывший председатель Федеральной резервной системы, полагал, что сила соглашений имеет значение. Высокий уровень безработицы, как он понимал, может делать рабочих незащищенными, и поэтому они менее жестко борются коллективно за свои рабочие места, давая больше превосходства в определении заработной платы бизнесу, чем диктовала бы Невидимая Рука. Одной из мер незащищенности является скорость, с которой работники готовы уходить с работы. Если степень ухода высокая, работники защищены и могут просить повышения зарплаты, вынуждая бизнес повышать цены и способствуя инфляции; если степень ухода на низком уровне, работники не имеют возможности жестко отстаивать свои интересы. (Конечно, профсоюзы иногда имеют слишком много власти тоже, толкая зарплаты слишком высоко.) Гринспен внимательно следил за этим и, предполагается, стремился к меньшему уровню защищенности рабочей силы.
Вера в Невидимую Руку привела к когда-то общему убеждению, что увеличение минимальной заработной платы приводит к потере рабочих мест. В данном случае предполагается, что заработная плата отражает ценность работников и что любое увеличение заработной платы в результате применения закона о минимальной заработной плате представляет собой переплату работникам, уменьшает прибыль и снижает уровень найма новых работников. Но на самом деле часто заработная плата может быть слишком низкой из-за силы предприятия или в целом из-за ограничительной политики правительства, которые держат уровень безработицы высоким. В этом случае, подъем минимальной заработной платы будет способствовать экономическому оздоровлению, восстановлению спроса на товары и услуги, не вызывая потерю рабочих места. На рубеже девятнадцатого века американский экономист Джон Бейтс Кларк одним из первых заявил, что в масштабах всей экономики зарплаты отражают ценности труда. Как станет потом ясно, существует немного серьезных эмпирических исследований, которые подтверждают этот вывод, и последние исследования — то, что я называю грязный экономикс – показали, что увеличение минимальной заработной платы ведет к незначительной потере рабочих мест, если таковые вообще наблюдается. Эмпирический анализ, в конце концов, меняет взгляды экономистов.
Еще одной проблемой в отношении рынков труда и других часто называют асимметричную информацию. Классическим примером является продавец подержанных автомобилей, который имеет больше информации об автомобиле, чем покупатель, значительная часть которой хранится в секрете. Как Смит и боялся, рынок не может работать в таких условиях. Покупатели не могут делать правильные ставки, не зная, что они покупают. Эта проблема распространяется и на рынки здравоохранения, страхования и ипотеки — и, пожалуй, на большинство других рынков. Это не только бедные должники по ипотеке, например, кто допускают ошибки, но почти все покупатели недвижимости, которые заключают такие сделки хотя бы два или три раза в своей жизни. Как они могут быть осведомлены и проинформированы? Даже искушенные менеджеры Пенсионного фонда явно не имели достаточно информации о сложных ипотечных ценных бумагах, введенных в моду Уолл-Стритом, чтобы принимать разумные решения в годы, предшествовавшие кризису 2008 года. Бесчисленное количество пенсионных фондов и индивидуальных инвесторов и Министерство юстиции подали иски на крупнейшие банки, такие как JPMorgan Chase и Goldman Sachs, по поводу предполагаемого мошенничества, и в некоторых случаях добились многомиллиардных выплат. Один банкир из Goldman Sachs – возможно и не один — попал в тюрьму за продажу этих сложных финансовых продуктов без надлежащего информирования своих покупателей. Простейшая интерпретация Невидимой Руки предполагает, что такого простого мошенничества не должно быть.
Невидимая Рука также зависит от участников рынка, знающих и понимающих собственные интересы хорошо, и поэтому принимающих рациональные решения о покупке и продаже товаров. Поведенческая экономика выявила множество примеров, когда покупатели не в состоянии выносить такие рациональные решения, фактор, который экономисты в свое время сводили к минимуму. Явный пример - стадное поведение при покупке акций, когда покупатели заманиваются в покупку по высокой цене, поскольку многие делают так. И противоположное, также наносящее вред, - иррациональное неприятие риска, когда инвесторы отказываются покупать даже тогда, когда шансы на получение дохода хорошие. Другим примером является склонность к вводящей в заблуждение рекламе. Еще один пример - это сама по себе мода, бросающиеся в глаза резкие скачки спроса на новые продукты, такие как iPhone или традиционные, как сумка Гермес Биркин. Можно утверждать, что есть определенное удовлетворение в соблюдении моды, конечно, но если это не ведет к покупке плохих товаров или акций, цены на которые неизбежно стремительно упадут.
Невидимая Рука - это источник чистой экономики в грязном мире. Великие замки могут быть построены с помощью Невидимой Руки, но волна смоет их. Это и произошло в 2008 году.
Среди наиболее важных ограничений для Невидимой Руки является эффект масштаба. Невидимая Рука предполагает, что в конечном итоге произвести товар будет стоить больше, не меньше. Кривая предложения встречает кривую спроса. Но наибольший рост производительности труда во время промышленной революции возник в момент, когда объем продаж увеличивается; это то, что позволило Генри Форду и другим снижать цены. Чем больше производится, тем ниже стоимость одной единицы. Кривая предложения могла бы на самом деле упасть, когда есть спрос на большее количество по более низким ценам, и это часто было. Эффект масштаба является одним из основных компонентов создания материальных благ и истории экономики. Булавочная фабрика Смита является примером этого.
Величайшее изменение веры среди экономистов, впрочем, касается не только того, как работает Невидимая Рука на простом рынке. Общее равновесие было достигнуто для всех рынков и экономики в целом. Этот вывод, к которому пришли такие экономисты, как Леон Вальрас, чрезвычайно удобен, но предположения, требуемые для такого заявления, являются крайностями.
Множество препятствий на пути работы Невидимой Руки составляют огромную критику. Невидимая Рука – это приближение, как правило, не применимое к реальному миру без существенных добавлений и уточнений. Это ведет к большим ошибкам в политике, большинство из которых касаются сдерживания вмешательства государства. Мы исключаем из рассмотрения монополии, силу влияния бизнеса, отсутствие доступа к информации, вероятность возникновения финансовых пузырей, эффект масштаба.
И если аккуратно читать, то теория Смита предлагает противоположное политической практике Laisser-Fair, допуская необходимость видимой руки правительства. Она описывает, и то, почему рынки работают, и почему они терпят неудачу, а также, насколько нужно управление извне, чтобы удержать их в нужном русле. Невидимая Рука является гениальной идеализацией рынков, которая показывает, как ограничена теория Laisser-Fair в реальности.
Источник: Jeff Madrick. How the Invisible Hand Was Corrupted by Laissez-Faire Economics
Комментариев нет:
Отправить комментарий